Авторы: Дмитрий Фионик, Александра Латышева,
специально для Liga.net
Иллюстрации: Анастасия Иванова
Верстка: Юлия Виноградская
Как сотрудник зоны отчуждения шел из Чернобыля в Славутич – преодолел сотни километров, пересек две госграницы и переправился через Днепр, – чтобы записаться в добровольцы
В одном из центральных зданий Славутича есть музей АТО. В музее, среди прочих экспонатов, еще недавно стоял манекен в полном боевом снаряжении участника военных действий. Часть экипировки – личные вещи жителя города, некогда командира отделения второго взвода первой штурмовой роты 34-го мотострелкового батальона 57-й бригады Александра Латышева.
Эти детали важны. Накануне вторжения российских войск в Славутич, 23 марта, в музей вошел худой, почти изможденный мужчина лет пятидесяти и остановился перед манекеном. В эти дни туристов в городе не было – Славутич находился в блокаде. Сотрудники Социально-психологического центра, при котором организован музей, не сразу узнали в посетителе Александра Латышева. Он пришел за своими вещами.
Почему Латышева не узнали сразу? Последние дни изменили его облик. Война застала Александра на работе – в центральной котельной Чернобыля. Несколько суток он выбирался из оккупации, чтобы вновь взяться за оружие. Ему пришлось пройти по безлюдным лесам десятки километров, дважды пересечь границу с Беларусью и каким-то чудом переправиться через Днепр – мост к тому времени был взорван. Кто он и как ему это удалось?
Александр Латышев родился в 1967 году в Черновцах. Там же окончил индустриальный техникум. После армии поступил в пединститут. Увлекался спортом – в молодости получил первый разряд по боксу. Более 15 лет проработал школьным учителем в городе-спутнике ЧАЭС Славутиче. Преподавал русский и украинский языки, начальную военную подготовку, физкультуру и даже музыку.
«Я на гитаре играю, – улыбается Александр. – А в нашей школе был недостаток учителей. Вот и приходилось преподавать разные предметы, включая музыку». Люди, знавшие его до войны, вспоминают, что Александр любил петь под гитару песни «Машины времени» и ДДТ, но неизменно добавляют: «Только вы об этом не пишите, потому что неизвестно, как он сейчас к российской культуре относится.
Жена Александра Латышева тоже педагог-филолог. Выжить семье учителей в 90-е было сложно. Поэтому главе семейства пришлось стать универсалом-выживальщиком. Мебель, которой супруги обставили комнату в общежитии, была сделана руками Александра. Постоянно приходилось искать приработки.
В какой-то момент он решил, что два педагога в одной семье – это перебор. Техническим специалистам платили больше. Пришлось вспомнить о первом образовании и переквалифицироваться в инженера-энергетика.
Отцу семейства пришлось стать универсалом-выживальщиком
В 2015-м Александр отправился в местный военкомат и через некоторое время попал в 57-ю бригаду, воевавшую на Донбассе в районе Зайцево. После демобилизации, в 2017-м работал специалистом по контрольно-измерительным приборам и автоматике (КИПиА).
Один из объектов в Чернобыле, подключенных к системе КИПиА, – центральная котельная. Там он и встретил российское вторжение. Город был оккупирован российскими войсками в первый же день полномасштабной войны.
На тот момент в Чернобыле находилось около 300 человек: сотрудники связанных с ЧАЭС предприятий, пожарные, самоселы. Контакты с внешним миром почти сразу оказались обрублены: оккупанты глушили мобильную связь, перемещение по дорогам было ограничено, мосты через реки Уж и Тетерев – разрушены.
Чернобыль превратился в остров. Вернее, в архипелаг. «На одной улице несколько домов жилых, на другой… Первые два-три дня у всех шок. Сидели тихо, по норам», – вспоминает Александр. Когда оккупанты отключили электричество, над городом нависла угроза гуманитарной катастрофы.
Александр пытался вести учет вражеской техники и передавать информацию украинской стороне
Не было света, тепла и связи. Подача воды из местных скважин прекратилась. Чтобы выжить, нужно было самоорганизовываться. Каждое утро активные мужчины и женщины собирались на небольшой площади возле церкви и координировали свои действия.
Активистам удалось связаться с руководителями местных предприятий и получить разрешение открыть продовольственные склады. Продукты распределялись между местными жителями. Чернобыльцам удалось даже наладить выпечку хлеба.
Александр взял на себя обязанность распределять питьевую воду. Каждый день он наполнял баклажки из резервного бака котельной и разносил по домам – среди самоселов были старики, которые без посторонней помощи не смогли бы выжить. Доставку воды усложняли блокпосты и патрули оккупантов.
Жутковатую атмосферу дополняли постоянные грабежи: российские солдаты взламывали все, что можно взломать. «Технология у них была такая: заходили в помещение, искали алкоголь, распихивали по карманам мелкие предметы. Если замечали какие-то крупногабаритные ценности, мебель, телевизоры или кондиционеры, на следующий день подгоняли грузовик», – рассказывает Александр. Вместе с работниками гостиницы ему пришлось прятать от орков имущество.
А еще ему удалось обнаружить место, где телефон ловил связь – в верхней точке котельной, на конструкции под названием деаэратор. Отсюда же открывался вид на дорогу, по которой регулярно шли оккупационные войска. Александр пытался вести учет вражеской техники и передавать информацию украинской стороне.
«Партизанил, – с улыбкой говорит он. – Но мне этого было мало. Не давала покоя мысль, что в Славутиче у меня жена, дочки, внучки, что нужно сражаться, а я сижу тут, под оккупацией, как мышь в банке… Не было такого, что я в какой-то момент принял решение выбираться из Чернобыля. Это было очевидно. Но надо было разработать маршрут».
Между Чернобылем и Славутичем примерно 70 километров. Но это в мирное время и по железной дороге. Электричка, которая обычно доставляла работников ЧАЭС из города-спутника до станции Семиходы, дважды пересекала украинско-беларускую границу. И проходила два больших моста – через Днепр и через Припять.
В первый же день войны железнодорожное сообщение оборвалось – полотно моста через Днепр было взорвано. Но, по слухам (главный источник информации в оккупированном Чернобыле), основные конструкции уцелели настолько, что переправиться по ним через реку представлялось возможным.
Но как добраться до моста? На дорогах десятки блокпостов, не говоря уже о границе с недружественным государством. Пробираться звериными тропами? Есть риск заблудиться или увязнуть: некоторые болота непроходимы.
Предстоящий квест казался настолько сложным, что Александр начал разрабатывать окольный, многодневный маршрут: из Чернобыля на юг, в сторону оккупированного Иванкова и дальше на Вышгород. Примерно через две недели с начала оккупации «разведка» донесла, что в Славутич пешком дошел один из рабочих ЧАЭС. Значит – железнодорожный мост, действительно, не полностью взорван…
Среди жителей Чернобыля были люди, пытавшиеся наладить психологический контакт с оккупантами
Среди жителей Чернобыля были люди, пытавшиеся наладить психологический контакт с оккупантами. Подходили к блокпостам, просили закурить, перебрасывались парой слов. Однажды один из таких контактеров рассказал Александру, что россияне пропускают местных жителей в Беларусь. Это и предрешило выбор основного маршрута – через Беларусь.
Как назло у Александра сломался смартфон и доступа к Google-карте не стало. Резервный, старенький телефон все же нашелся. Технические характеристики устройства не позволяли настроить карту, но возможность получать сообщения появилась. «Зять с дочкой делали скриншоты топографических карт и присылали мне, – рассказывает Александр. – Понимая, что в дороге у меня ни с кем связи не будет, я перерисовывал эти скриншоты на бумаге, а затем пытался запомнить до мельчайших подробностей».
Еще один и, возможно, важнейший источник сведений о том, куда и как пройти – рассказы самоселов. Они знают то, чего нет на карте: какое болото проходимо, где можно заночевать, а в каких местах может загрызть зверь. В это время года изголодавшиеся за зиму волки подходят настолько близко к людям, что в темное время суток даже на окраинах Чернобыля местные жители передвигаются небольшими группами.
Что могло грозить Робинзону призывного возраста, пустившемуся в путь из Чернобыля в Славутич? Орки, волки, дикие кабаны, беларуские пограничники, ночные морозы, голод, опасность заблудиться среди болот и провалиться на тонком льду… Наиболее полный ответ: все что угодно.
Тут стоит добавить, что у Александра на плече цветная военная татуировка – кинжал на фоне трезубца и национального флага, а в кармане – удостоверение участника боевых действий. С учетом этих обстоятельств, в рейтинге угроз именно орки оказались на первом месте.
Удостоверение Александр зашил за подкладку рюкзака. Придумал легенду: «Я – местный житель, остался без средств, страдаю без света и тепла. Поэтому вынужден идти в Беларусь, к родственникам. Тут рядом…» Детально проработал свой образ: «Я должен был выглядеть не как боец, а как несчастный старик, почти бездомный».
С юности Александр участвовал в театральных постановках. Возможно, именно этот любительский талант и спас ему жизнь. Одежда была подобрана самая неприглядная, волосы специально просалены, на лице – то ли многодневная щетина, то ли борода. Образ дополняла хромота: «У меня был когда-то знакомый, который хромал, я скопировал его походку».
«Чтобы у солдат на блокпостах не возникало желания меня детально обыскивать и осматривать, я должен был вызывать у них брезгливость, – объясняет он. – Поэтому одежда в рюкзаке была скомкана, прямо в эти тряпки были завернуты вареные яйца…»
Первые три блокпоста Александр преодолел без особых приключений. Обойти их было невозможно, поскольку путь пролегал через охраняемый мост, по которому на Киев перебрасывались группировки российских войск.
Один блокпост располагался на подходе к мосту, второй фактически на самом мосту, третий – за ним. Главное препятствие – первый пост.
За километр до него Александр «включил» хромоту, вошел в образ. При проверке документов начал рассказывать о горестях своей жизни, раскрыл рюкзак, начал вываливать перед солдатами вещи. «Тут главное было не переиграть, – вспоминает Александр. – Когда они разматывали завернутую в вещи еду, по их реакции я понял, что досмотра «с пристрастием» не будет».
На втором блокпосту уже знали, что на первом «деда проверили». На третьем пропустили почти без вопросов. А вот четвертый блокпост Александр решил обойти десятой дорогой. Четвертый находился на перекрестке. Здесь влево уходила заросшая шоссейка в сторону мертвых сел, последнее из которых – Зимовище. Дальше – железнодорожная ветка. Таков был кратчайший путь на Славутич.
«Десятой дорогой» – не оборот речи. «Если бы орки поняли, что я пробираюсь тайком, дело могло бы плохо кончиться», – поясняет Александр. Пришлось сделать огромный крюк через лес, канавы, болотца и заброшенный населенный пункт. Наконец удалось выбраться на заросшую дорогу, в которой с трудом угадывалось бывшее шоссе.
Это была удача: «Значит, у меня в голове правильная карта, значит, я нигде не ошибся. С этого момента появился какой-то азарт». Примерно шесть часов Александр шел по лесистой местности. На пути ему встречались лоси и косули. Перебегали дорогу зайцы. В этих местах водятся и опасные для человека хищники, в частности, рыси. «Но больше всего я опасался волков и кабанов, следы которых видел, – говорит Александр. – Из оружия у меня был нож. Ну и палка. Но, слава Богу, обошлось».
В какой-то момент стало ясно, что ступни просто трескаются
К вечеру «карта в голове» вывела туда, куда обещала – к заброшенному Зимовищу. А дальше шоссе пересекало железнодорожное полотно. Казалось, дом совсем близко – достаточно пройти по насыпи 30-40 километров и будет железнодорожный мост через Днепр. На другом берегу украинское село Неданчичи. А там уже рукой подать до Славутича.
Александр шел по железнодорожному полотну, а за его спиной на фоне заката вырисовывались силуэты ЧАЭС. Усиливался мороз. Нужно было разжечь огонь и как-то обустроить ночлег. Вокруг лес, множество сухостоя и сухой травы. Если ночевать возле тлеющих поленьев, есть риск не заметить, как ветер разнесет искры по траве и огонь доберется до деревьев. В этих местах лесные пожары – обычное дело.
«Вдоль железной дороги встречаются заброшенные полустанки, – говорит Александр таким тоном, каким обычно рыбаки рассказывают о секретном рыбном месте. – В одном из таких полустанков я разгреб мусор, разжег костерок, расстелил одежду и лег отдыхать. То засыпал, то просыпался – время от времени меня будил мороз. И тогда я подбрасывал дров в огонь. Так и дождался рассвета».
Большую часть второго дня Александр шел вдоль полотна. Встал с рассветом, отправился в путь. При перемещении по железнодорожному полотну и насыпи нагрузка на ноги не такая, как при обычной ходьбе. «В какой-то момент стало ясно, что ступни просто трескаются», – вздыхает Александр. Впоследствии ноги пришлось лечить. Иногда вдоль полотна то появлялась, то пропадала дорожка. Она значительно облегчала путь.
Второй ночлег в точности напоминал первый – под крышей заброшенного полустанка.
Примерно к 11 утра третьего дня удалось подойти к Днепру. Пока Александр осторожно поднимался к мосту, выглядывая – нет ли где беларуских пограничников, – за ним, как впоследствии оказалось, с интересом наблюдали эти самые пограничники в видеокамеры. «Словом, приняли меня возле этого моста под белы рученьки», – улыбается Александр.
На ходу пришлось придумывать новую легенду: мол, иду из Чернобыля домой в Славутич, потому что дома жена, дочки, внучки, а я в семье единственный кормилец. «Почти правду говорил, – смеется он. – Но краски немножко сгустил». Показал документы: паспорт и чернобыльский пропуск.
На ходу пришлось придумывать новую легенду
Пограничники вели себя вежливо, обращались к задержанному на вы, объяснили, что его желание пройти по мосту неосуществимо: ближе к левому берегу Днепра он взорван. В ответ Александр сказал, что один человек из Чернобыля прошел… Пограничники рассмеялись.
«Оказывается, они эту историю знали лучше – моего предшественника они точно так же приняли, в этом же месте. – Александр делает небольшую паузу и продолжает: – А потом помогли ему перебраться на левый берег». Но перед этим «проверили». Та же участь ожидала и Александра.
Его привезли на пограничную заставу и довольно тщательно изучили его багаж. Спросили: не сидел ли в тюрьме? Нет ли наколок? Александр сказал, что нет. «Тут я, если честно, напрягся, – говорит он. – Пришлось поднять брюки выше колен, показать живот, спину… Был март, было холодно, поэтому раздевать меня не стали. На мне была куртка, а под ней несколько кофт. Начал закатывать рукава и сделал вид, что не могу закатать до плеча… Только чуть выше локтя… Короче, они решили, что наколок нет».
По рации пограничники получили приказ доставить Александра в центральную часть. Машина шла около часа. Очередной офицер провел очередной допрос – под запись. В итоге беларусы решили, что в силу сложившихся обстоятельств Александра нельзя считать злостным нарушителем границы. Возможно, свою роль сыграло то, что в его легенде было много правды.
Кто-то из офицеров распорядился доставить его к украинской границе, к какому-нибудь пропускному пункту, чтоб он мог продолжить свой путь к Славутичу. Но тут возникла проблема: в условиях войны контрольно-пропускные пункты не работали, а дороги из Беларуси перекрыты: где-то мост взорван, где-то завалы из деревьев. В итоге его под конвоем отвезли в приграничную Новую Гуту. С украинской стороны тут расположено село Новые Яриловичи.
Александру запомнился такой эпизод. Сопровождавшие его в Новой Гуте беларуские офицеры беседовали между собой: «В Славутич он идет? Слышал, там неспокойно». – «Там нацисты дома заминировали, мирными жителями прикрываются». – «Фашисты. Настоящие фашисты…»
«Я в разговор встревать не стал, старался ничего лишнего не взболтнуть, – вздыхает Александр. – Просто удивился про себя, что пропаганда с людьми делает. Позже, вспоминая тот момент, мне хотелось с ними поговорить, что-то объяснить. А тогда лишь стрельнул у них сигарету и попрощался».
Было около шести вечера. От Новых Яриловичей до следующего населенного пункта в сторону Славутича – поселка городского типа Репки – примерно 26 километров. Александр поставил перед собой цель в тот же день добраться до Репок.
Это оказалось сложной задачей – на протяжении первых двух километров дорогу то тут, то там преграждали искусственные завалы деревьев – защита от российской техники. Приходилось перелазить.
Когда начало смеркаться, сзади Александр услышал конский топот и скрип телеги. На повозке сидело несколько молодых людей. Их Александр вспоминает с благодарностью: «Поначалу они отнеслись ко мне очень настороженно. Но в конце концов разговорились. Я им в двух словах рассказал свою историю, показал документы. В итоге они меня подкинули. Они ехали в другое село, но километров пять нам было по пути. Ребята объяснили, что перед Репками взорван мост, рассказали, как его обойти».
Дорогу к поселку Александру освещала луна. До Репок удалось добрести около одиннадцати. Городок встретил изможденного путника глухими заборами и черными очертаниями одноэтажных домов. Ни прохожих, ни светящихся окон. Где-то в центре были орки. Поселок словно затаился, ушел в себя.
«Я сел на остановке, достал хлеб, – когда Александр говорит, чувствуется, что он помнит каждую минуту. – Перекусил, закурил… А остановка – это такое декоративное строение, в нем невозможно от ветра спрятаться. Развести костер на остановке в оккупированном городе было опасно. От холода меня начало трясти… Я понял, что не просто мерзну, а замерзаю. Что делать? Решил вернуться, отойти на полтора-два километра от Репок и в лесу развести огонь. Ноги горят… Собрался с силами, встал и только отошел от остановки, как мне улыбнулась удача…»
Я понял, что не просто мерзну, а замерзаю
Вдруг скрипнула калитка, на улицу упала тусклая полоска света. Александр крикнул: «Здравствуйте!» Мужской голос что-то пробурчал в ответ. Мужик лет пятидесяти недоверчиво выслушал сумбурную исповедь. Александр просил о ночлеге, то есть о спасении. Хозяин пустил гостя на веранду. И продолжая слушать рассказ незнакомца, позвонил приятелю.
Через несколько минут прибежал приятель – местный теробороновец. Александр еще раз поведал ему свою историю, вспорол подкладку рюкзака, достал удостоверение участника боевых действий. Это решило дело. Хозяин дома накрыл стол, накормил гостя. В ту ночь Александр спал в доме, на диване.
Примерно в полшестого утра хозяин уже проснулся и жарил на кухне яичницу. «Жена работает, на смене, поэтому все по-простому», – объяснил мужик. Пока завтракали, он рассказал гостю, как выйти к Любечу. Оттуда до Славутича примерно 35 километров. Любая информация была жизненно важна для Александра. Дело в том, что эти места не входили в ту карту, которую он накануне нарисовал и запомнил. Слишком уж беларуские пограничники изменили его изначальный маршрут.
До древнего Любеча Александр так и не дошел. Навстречу попался дед на подводе. Разговорились. Дед посоветовал срезать путь: «Если свернуть на Корольчу, то дальше будут Мокрые Велички…» В этом месте Александр аж подскочил от радости: «У меня в Мокрых Величках кум живет! А у кума мотоцикл!»
Эти места не входили в ту карту, которую он накануне нарисовал и запомнил
Одна удача следовала за другой. В окрестностях Корольчи Александра подобрала попутка. «Парень за рулем сразу сказал, что провезет лишь пару километров, до поворота, – в этом месте повествования лицо Александра начинает светиться. – Но когда я начал рассказывать ему, как шел, он так увлекся, что довез до самых Мокрых Величек».
Ожидания не обманули путника. Кум был на месте. В тот же день Александр на мотоцикле прибыл в Славутич. «Ну а дома меня встретила любимая жена с вкусной едой… Ну как я мог не дойти? Я же домой шел, я к девочкам своим шел: к жене, к дочкам, к внучкам», – когда Александр произносит эти слова, чувствуется, что он – счастливый человек.
Тут можно было бы поставить точку. Но на самом деле одиссея Александра Латышева стала лишь началом первого акта в его фронтовой истории этого года (напомним, в его биографии уже есть военные страницы). Первым эпизодом.
Второй эпизод – три дня службы в теробороне. В Славутиче она просуществовала недолго. 150 славутчан, вооруженных автоматами, не могли противостоять многотысячной российской группировке. И потому 25 марта на уровне мэра и командиров теробороны было принято решение о том, что все люди, взявшие в руки оружие, покинут блокпосты и выйдут лесными тропами из города.
Роль местной теробороны можно считать символической. Но Александр с такой оценкой не согласен: «Недалеко от Славутича, в Гончаровске, стояла наша артиллерия. И ей удалось по нашей наводке подбить российский танк и два грузовика…»
Когда побратимы Александра уходили из города, он принял решение остаться. И вообще не стал прятаться. Есть такая народная мудрость: если хочешь что-то хорошо спрятать, положи на видное место. В случае Александра – сработало.
Третий эпизод: огромная толпа протестующих славутчан вышла встречать армию орков утром 26 марта. Впереди размахивал украинским флагом мужчина лет пятидесяти – Александр Латышев.
P.S.
Спустя примерно месяц после этой истории Александр Латышев уже воевал на Донбассе, на бахмутском направлении. В какой-то момент его телефон перестал отвечать и вестей от него семья не получала больше двух недель. Когда наконец появилась связь, он рассказал, что находился в кольце.
А еще через три дня его жену разбудил звонок с незнакомого номера. Это был Александр. Он попросил открыть дверь. За дверью ее ждал сюрприз – доставленный курьером огромный букет роз. Это произошло в день тридцатилетия совместной жизни Александра и Александры.
