Прямое попадание

ИСТОРИИ

УКР / РУС

Прямое попадание

Как живут люди, квартиры которых уничтожили российские ракеты

УКР / РУС

ИСТОРИИ

Прямое попадание

Как живут люди, квартиры которых уничтожили российские ракеты

Автор: Тамара Балаева, специально для LIGA.net

Верстка: Юлия Виноградская

В 15:30 в субботу Ларисе Суховой внезапно стало холодно. Она легла на кровать и укрылась одеялом с головой, хотя никогда так не делала. Через секунду что-то произошло, но женщина не поняла, что именно. Она не могла двигаться, была словно парализована и слышала только звук – такой громкий, какого до этого никогда не слышала. Ей показалось, что на нее упал дом. Лариса закричала.

Это произошло 14 января в Днепре – тогда российская ракета попала в многоэтажку по адресу Набережная Победы, 118. Один подъезд полностью разрушился, несколько соседних сильно пострадали. 46 человек погибли, 79 получили ранения. Еще девять до сих пор числятся без вести пропавшими.

Выжившие после ракетного удара остались без жилья. Всего с начала полномасштабного вторжения в Украине разрушены более 140 000 зданий, 18 000 из них – многоквартирные дома. Но и это приблизительные подсчеты – количество разрушенных зданий на временно оккупированных территориях оценить невозможно.

LIGA.net поговорила с людьми, потерявшими жилье во время войны, и узнала – как они строят жизнь заново, кто им помогает и какие компенсации они получают.

"На меня упал дом"

В тот день Лариса была дома с двумя сыновьями – 20-летним Матвеем и 16-летним Давидом. Старшая дочь, Настя, вот-вот должна была приехать домой. Муж Ларисы – с первого дня полномасштабного вторжения на фронте.

Тогда действовали плановые отключения электричества, и света не было уже четыре часа. Вместе с ним – интернета и связи. Лариса ходила по квартире, занималась домашними делами, а когда их не осталось, решила полежать. Сыновья спали в соседней комнате.

“У меня в спальне всегда, даже зимой, окно открыто на проветривание, мне всегда жарко, – вспоминает Лариса. – Но тут вдруг стало так холодно, что я укрылась одеялом с головой. И через секунду что-то произошло. Я даже не знаю, как описать, что именно”.

Ларисе показалось, что взорвался весь мир. Но она плохо помнит, что было после взрыва. Вспоминает, что сильно кричала, а потом – как сыновья доставали ее из того, что осталось от кровати.

“У меня маленькая спальня. Там были только окно, косметический столик, зеркальный шкаф и кровать, – рассказывает Лариса. – Оконная рама, стекло от окон и шкафа – все полетело на меня. Чей-то кондиционер и обломки мебели влетели в дыру в стене и тоже оказались на мне. Каркас от кровати, на которой я лежала, провалился, остался только матрас. В один момент все сложилось, как карточный домик”.

Когда Лариса наконец-то встала, то увидела огромную дыру в стене вместо окна и поняла, что слышит крик. “У меня и сейчас в глазах стоит эта дыра, а в ушах этот ужасный крик, – вспоминает женщина и начинает рыдать. – Мы не понимали, что произошло. Инстинктивно побежали в комнату ребят, потому что она находится дальше – и стали искать какой-то уголок. Думали, что будет второй прилет. У меня началась истерика, я забыла, где дочь, и что она не дома. Мы звонили ей по телефону, но связи не было”.

Все вокруг было в дыму и пепле. Ларисе казалось, что она попала в фильм об апокалипсисе. А потом запахло газом, женщина и ее сыновья услышали голос снаружи: “Есть угроза разрушения. Все, кто может двигаться, покиньте дом”.

Так выглядел дом на Набережной Победы в Днепре после попадания ракеты

Лариса и парни схватили кота и побежали по лестнице вниз. Кусок стены подъезда вырвало взрывной волной, и он завалил выход. Чтобы выбраться, пришлось перелезать через завалы.

“Когда мы все же оказались на улице и посмотрели на дом, на наших глазах обрушились два соседних подъезда. Люди просто прыгали из окон и кричали. Это было ужасно. Я этого никогда не забуду”, – говорит Лариса и плачет.

Под окном своей квартиры она увидела кровавое пятно. Позже соседи рассказали, что из квартиры в полностью разрушенном подъезде взрывной волной вынесло человека – он пролетел несколько сотен метров и упал на это место.

Два попадания за два дня

Ольга и Евгений Ботвиновы жили на девятом этаже дома на Набережной Победы, 118. Они поселились здесь недавно. Супруги родом из Донецка, после оккупации города в 2014 году выехали в Херсон – Евгений хирург, и ему предложили работу в областной больнице. Ольга – бизнес-тренер.

Перед полномасштабной войной они купили квартиру, сделали там ремонт и, наконец, въехали. Через месяц началось вторжение.

“Мы прожили в оккупации почти три месяца, а потом на свой риск решились уехать, – вспоминает Ольга. – Было очень страшно, по дороге пять суток ночевали под обстрелами. Когда доехали до Днепра, выдохнули. Казалось, все самое страшное теперь уж точно позади”.

Евгений начал работать в городской больнице и в нескольких частных клиниках в Днепре, Ольга проводила онлайн и офлайн-тренинги. Пара сняла квартиру на Набережной Победы и очень радовалась уютному району – рядом река, парк, магазины. Жизнь начала налаживаться.

14 января Ольга и ее муж были дома. Днем выключили свет, но женщина работала за ноутбуком еще несколько часов. Где-то в 15:20 Евгений позвал ее из другой комнаты: “Оля, иди сюда, полежи немного! Включат свет, появится интернет – сядешь снова работать”.

Ольга пришла в спальню, легла на кровать. Стало очень холодно, и они с мужем укутались в одеяло. Пролежали 10 минут, и произошел взрыв. На время оба потеряли сознание.

“Когда пришли в себя, не поняли, что произошло. Мы видели, что все вокруг в пепле и пыли, что мы сами изрезаны, но живы, – рассказывает Ольга. – Муж сказал, что нужно выбегать из дома. Мы открыли дверь комнаты и увидели пропасть вместо пола – она была с девятого до первого этажа”.

Комнаты, где Ольга еще десять минут назад сидела за ноутбуком, уже не существовало. В пропасти был виден огонь и слышно, как кричат люди. Ольга ничего не чувствовала, только услышала голос мужа: “У тебя из виска льется кровь”. Евгений перевязал жене голову футболкой и сказал все время сжимать рану.

“Мы остались сидеть на единственном уцелевшем кусочке квартиры – там, где и была наша кровать, – вспоминает Ольга. – Мы не знали, когда нас спасут и спасут ли. Муж светил фонариком, чтобы нас увидели – это фото потом разлетелось по СМИ. Я была еще в сознании и просто сжимала рану. Потом я узнала, что это длилось три с половиной часа – пока нас не сняли спасатели. Нас положили в машину скорой помощи, и я потеряла сознание”.

Очнулась Ольга уже в больнице после операции – у нее было глубокое ранение в висок, и позже врач сказал, что если бы удар пришелся на несколько миллиметров в сторону, ее бы ничего не спасло.

“На следующий день после трагедии мы узнали, что в нашу квартиру в Херсоне тоже попала ракета, – говорит Ольга. – Нам сказали об этом знакомые знакомых, оставшиеся в городе. Я услышала эту новость и никак не отреагировала. Уже все, что только можно, из материального, мы потеряли. Звучит странно, но меня это не интересовало. Я просто была счастлива и благодарила Бога, что мы остались живы”. Через десять дней Ольгу и ее мужа выписали из больницы, и они в третий раз начали новую жизнь.

Помощь в "Штурме"

Виктория Танич – заместитель директора детско-юношеского центра “Штурм”, который находится в десяти минутах ходьбы от разбомбленного дома в Днепре. Сама Виктория живет в многоэтажке по адресу Набережная Победы, 116 – прямо напротив дома под номером 118. Ее окна выходят на подъезд, которого больше не существует.

С первых дней полномасштабного вторжения “Штурм” стал волонтерским центром. Сотрудники собирали вещи для переселенцев, искали донорские организации, помогающие продуктовыми наборами. На работу приняли преподавателей-переселенцев и специально под них открыли новые направления. До полномасштабной войны “Штурм” специализировался на единоборствах, воздушной гимнастике и акробатике. С новыми преподавателями открылись кружки бальных танцев, гончарного дела, вокала.

“14 января у меня был выходной, и я поехала к подруге в другую часть города, – вспоминает Виктория. – Началась воздушная тревога, и мне почему-то очень захотелось домой. Я стала собираться, но подруга уговорила дождаться окончания тревоги”.

Раздались отдаленные взрывы, но интернета и связи не было, поэтому подруги не понимали, что происходит. “За пять-семь минут все-таки кто-то дозвонился, и мы узнали, что прилет был на жилом массиве “Победа”, – рассказывает Виктория. – Еще некоторое время я собирала информацию по каплям, чтобы понять, где именно, и, в конце концов, поняла – это 118-й дом”.

Виктория начала звонить всем, кого могла вспомнить из того дома – а таких людей много, ведь в разные годы в “Штурме” занимались многие жильцы многоэтажки.

“Большинство не брало трубку или не было соединения, – вспоминает Виктория. – Удивительно, но мне ответила Оля Кореновская (жена тренера по боксу Михаила Кореновского, погибшего во время ракетного удара. Фото их уцелевшей желтой кухни тогда облетели весь мир. – LIGA.net). Она сказала, что прямо перед взрывом вышла с детьми погулять по бульвару рядом, что муж остался дома, и сейчас с ним нет связи”.

Виктория поняла, что произошла масштабная трагедия. Они с подругой дождались конца тревоги и поехали на Набережную Победы. Было уже темно, в доме Виктории не было электричества. Она плохо помнит, что увидела во дворе – все было в дыму, работали сотрудники ГСЧС, уже тогда вокруг стояло много палаток международных организаций – “Красный Крест”, еще что-то.

“Я не фокусировалась на том, что я вижу. Хотелось быстро зайти домой, увидеть, что там, взять вещи и уйти, – рассказывает Виктория. – Помню, что мы поднимались по лестнице и шли по стеклу, которое было в крови. Дома одно окно вылетело, был поврежден балкон, все помещение было в разбитой посуде. Потом я увидела трещины на стенах”.

Разбитое окно в квартире Виктории Танич

Виктория взяла дома вещи, и они с подругой сразу пошли в “Штурм”. Тогда, не сговариваясь, на работу вышли около 70 человек. Благодаря годовому опыту волонтерства, в “Штурме” даже в такой ситуации не было паники. У каждого был свой участок работы и четкий алгоритм действий.

“Нашему учреждению около 30 лет, и все живущие на Набережной Победы, так или иначе, причастны или были причастны к нему: кто-то занимался у нас в детстве, у кого-то сейчас занимаются дети, кто-то просто знакомый. Поэтому все, просто все хотели помочь, – вспоминает Виктория. – Люди начали приносить вещи, и у нас было четкое распределение. Каждый сотрудник отвечал за свою позицию помощи – одежду, продукты, средства гигиены, лекарства, воду, бытовые вещи. Мы все это принимали, складывали в разных местах, сортировали”.

Задачей Виктории было встречать тех, кто приходит в “Штурм”, и координировать их дальнейшие действия. Определить с первого взгляда, человек пришел за помощью или хочет помочь, было невозможно, поэтому Виктория спрашивала каждого: “Как вы себя чувствуете? Чем мы можем помочь?” Если человеку нужна была помощь, спрашивала, какая именно, и отправляла к другим сотрудникам в “Штурме”. Если человек сам готов был помогать, его вносили в список.

“У нас было несколько списков – те, кто готов предоставить жилье, материальную помощь, продукты, еще что-то, – вспоминает Виктория. – Каждый список был примерно на пять листов. Многие хотели помогать адресно – например, спрашивали о пострадавших старшего возраста или семьях с детьми”.

Городские власти обустроили приют для пострадавших, а “Штурм” уже в первую ночь был готов принять до ста человек – в центр привезли раскладушки, одеяла и подушки. Но никто не остался – все, кому негде было жить, поехали ночевать к родственникам и друзьям или просто к незнакомым людям, готовым приютить.

“В первый и последующие дни мы сталкивались с очень разными ситуациями, – рассказывает Виктория. – Помню, как прибежала семья наших воспитанников – отец, мать, трое детей. В том доме у них было две квартиры, и во второй жила бабушка. За 15 минут до взрыва они уехали, а бабушка осталась дома и теперь с ней не было связи. Мы не знали, чем помочь, поэтому обратились в социальные службы, которые также сразу приехали на место. Бабушку нашли. Оказалось, что перед взрывом она ушла к подруге, а телефон оставила дома. К сожалению, не все истории закончились так хорошо”.

На следующий день после взрыва работники “Штурма” подняли базу воспитанников за разные годы и начали звонить всем, кто жил в 118-м доме. “Это очень длинный дом, там шесть корпусов, в каждом два подъезда, – рассказывает Виктория. – Мы составили списки – те, кто жил в уже несуществующем подъезде; те, кто в критически пострадавших и в других. Оказалось, что всего в доме живут 15 детей, которые занимаются у нас сейчас. Начали обзванивать. Узнали, что двое наших детей остались сиротами, есть дети с ранениями и есть те, у кого родители получили ранения. Мы помогаем всем”.

– Что стало с детьми, оставшимися сиротами? Где они сейчас живут?

– В одной семье погибла мама, ребенок остался с отцом. В другой погибли оба родителя, ребенка забрала к себе бабушка. Эти семьи не сразу пошли на контакт, но мы помогаем всем, чем можем. Наш психолог работает с этими детьми.

Те, кому негде жить

В первые дни после взрыва у дома на Набережной Победы, 118 дежурили разные службы городских властей. Они рассказывали каждому алгоритм действий – что нужно, чтобы восстановить документы, как оформить помощь, куда обращаться, если негде ночевать. Было ощущение, что на помощь бросился сначала весь район, а потом – весь город.

“Мой дом был весь обклеен объявлениями, – вспоминает Виктория Танич. – Люди писали: “Там-то в среду будут раздавать продукты” или “Завтра будут делать замеры и заклеивать окна пленкой. Кому нужно – подходите сюда”. Если кто-то стоял в растерянности у дома, к нему сразу подходили работники служб или просто местные. Спрашивали, какая помощь нужна, рассказывали, что делать. Оставались рядом, не бросали”.

“Штурм” продолжил помогать пострадавшим из дома и после того, как первая волна паники и отчаяния прошла. Впоследствии работники дали название своему центру помощи – “Единение”.

В течение полутора месяцев после трагедии за помощью в “Единение” обратились 1100 человек из разрушенных и близлежащих домов. Сначала им раздавали вещи, продукты и средства гигиены, которые приносили люди в центр.

Затем к работникам центра стали обращаться компании и предлагать свою помощь – сетевой супермаркет дал сертификаты на продукты на 2000 грн на каждую семью, аптека – на лекарства, были магазины, которые привозили новое нижнее белье, полотенца, шампуни, мыло, зубную пасту. “Во всех этих случаях мы были координаторами – сообщали людям о каждой возникающей возможности и организовывали раздачу без очередей”, – объясняет Виктория.

В “Штурм” обращались компании, которые хотели помочь пострадавшим после взрыва

Отдельная тема – люди, которым негде было жить. Это либо те, чьих квартир больше не существует, либо такие как Лариса: квартира есть, но непригодна для жилья. Городские власти предлагали им временное проживание в приютах, но с отдельным жильем для себя и своей семьи каждый должен был разобраться сам. И здесь на помощь приходили волонтеры.

У тех, кто остался без жилья, примерно такая схема действий: первую неделю они живут у друзей или родственников, приходят в себя, а дальше ищут себе отдельное жилье. Работники “Штурма” помогают и в этом тоже. Через друзей центра для многих они искали варианты, где жить – бесплатно, за коммуналку или небольшую арендную плату.

“Была семья переселенцев из Лисичанска – бабушка и дедушка за 80 лет. Их квартира цела, но для жилья непригодна. Сначала мы нашли человека, приютившего их, и они месяц жили бесплатно, – рассказывает Виктория. – Потом искали вариант недорогой аренды, и сейчас они снимают квартиру. Мы нашли благотворительные фонды, которые заменили им окна, полностью обустроили кухню, сейчас восстанавливают мебель”.

Виктория рассказывает историю другой семьи, где ребенок получил ранения. К ним в больницу пришла волонтер и сказала, что договорилась со своим другом о бесплатном жилье для них на три месяца.

В первые же дни работники “Штурма” открыли денежный сбор для пострадавших от взрыва. На собранные деньги купили нескольким людям телефоны, одной бабушке – слуховой аппарат, другой – глюкометр. Для одной из семей родители воспитанников открыли отдельный сбор – им собрали 200 000 грн на аренду квартиры.

Борьба за выплаты

Компенсациями за разрушенное оккупантами жилье и помощью пострадавшим в каждом регионе занимаются местные власти. На сессии городского совета в Днепре после взрыва на Набережной Победы постановили, что владельцы разрушенных квартир получат по два миллиона гривен компенсации. Речь идет о 63 квартирах, которые были разрушены до основания.

По данным департамента социальной политики Днепровского горсовета, владельцы 54 квартир уже получили эти деньги. В том же департаменте отмечают: сейчас рассматриваются около 300 пакетов документов от владельцев поврежденных квартир, нуждающихся в ремонте. Сумма в каждом случае определяется индивидуально, но будет составлять не более 500 000 грн.

Но не во всех регионах местные власти работают так четко. К примеру, в Запорожье за все время полномасштабного вторжения повреждены или разрушены более 500 домов, и около 400 человек остались без жилья.

В дом по адресу улица Зестафонская, 8 в Запорожье российская ракета попала 9 октября 2022 года. Один подъезд полностью разрушен, несколько соседних сильно пострадали. Тогда погибли 12 человек, 49 были ранены.

Десятки людей оказались без жилья. У них было несколько вариантов, что делать дальше – искать новое жилье самостоятельно, пожить до трех дней в школе в Запорожье или переехать в модульный городок, построенный для переселенцев после событий 2014 года.

Несколько месяцев после трагедии городские власти предлагали жителям разрушенного дома только один вариант денежной помощи – оформить статус временно перемещенного лица (ВПЛ) и получать ежемесячные выплаты в размере 2000 грн (на ребенка – 3000 грн), пока дом не отстроят.

После взрыва на Набережной Победы в Днепре, запорожцев, жителей дома на Зестафонской, поразила реакция Днепровской городской власти. Они решили бороться за свои права и обратились за юридической помощью.

Адвокат Анна Ревкова вместе с жителями дома на Зестафонской записали несколько публичных видеообращений к запорожским местным властям. Также юрист направила в горсовет несколько коллективных обращений с подписями жильцов дома. Все они касались компенсаций за разрушенное жилье – когда их можно будет получить и в каком размере.

“Мы не получили никакого конкретного ответа, – говорит Анна Ревкова. – Только отписки о том, что в доме проводятся экспертизы, и будут “установлены возможности по восстановлению здания”. Но сроки неизвестны”.

После первого публичного видеообращения жителей дома на Зестафонской городские власти приняли решение: каждая семья, потерявшая жилье, будет получать ежемесячно 10 000 грн – с момента разрушения дома до его восстановления. Также ввели единоразовую помощь – 15 000 грн. Но по разным причинам многие владельцы разрушенных квартир не могут получить эти выплаты.

“Во-первых, для получения выплат нужно лично обратиться в ЦПАУ и подать заявление, а затем также лично получать эти деньги в кассе банка, – рассказывает Анна Ревкова. – Но есть люди, которые находятся за границей, и они этого сделать не могут”.

У тех, кто физически находится в Запорожье, также возникают проблемы с выплатами. “У меня есть клиентка, которой принадлежала половина квартиры на Зестафонской. Другая половина принадлежала лицу, погибшему во время ракетного удара, – рассказывает адвокат. – Но чтобы получать эти 10 000 моя клиентка должна вступить в наследство и стать владелицей всей квартиры. Это занимает время, и клиентка до сих пор не получает деньги, хотя прошло уже полгода. Также проблемы возникли у тех, кто жил в неприватизированных квартирах – у них есть технический паспорт на жилье, счета за коммуналку, но им отказывают в выплатах”.

В конце прошлого года Запорожские городские власти утвердили “Программу восстановления жилищного фонда города, разрушенного в результате российской агрессии”. Ее исполнение рассчитано на 2023-2025 годы, но конкретных адресов домов и сроков их восстановления в программе нет. “В обращении к городским властям мы спрашивали, когда будет восстановлен дом по адресу Зестафонская, 8. Нам ответили: “Проводятся необходимые исследования и экспертизы. Ждите”, – говорит Ревкова.

В марте 2023 года президент Владимир Зеленский подписал закон No7198 – о создании реестра поврежденного имущества и компенсаций за него. По новому закону, владельцы полностью разрушенных квартир получат жилищные сертификаты – они будут гарантировать, что государство профинансирует приобретение нового жилья. У владельцев частных домов будет выбор получить жилищный сертификат или денежную компенсацию с целевым назначением на строительство. Тех, у кого жилье повреждено, но не уничтожено, государство будет снабжать строительными материалами и работами.

При органах местного самоуправления создадут специальные комиссии, которые будут проверять заявления от собственников жилья и право их собственности. Подать заявление можно будет через приложение “Дия” или ЦПАУ. Новый закон должен заработать уже в мае – после того как Кабмин создаст для него нормативно-правовую базу.

Стены и души

Сейчас каждая из пострадавших семей пытается решать проблемы сама и ищет помощи у властей, международных организаций и волонтеров. Лариса Сухова и трое ее детей первую ночь провели у друзей, а на следующий день начали искать жилье.

“Дочка сделала пост в инстаграме – спрашивала, может ли нам кто-то помочь с квартирой, – рассказывает Лариса. – Незнакомые люди откликнулись. Мы бесплатно прожили в их квартире две или три недели, а затем арендовали другое жилье. Здесь и живем сейчас”.

На следующий день после трагедии из Бахмута на несколько дней приехал муж Ларисы – чтобы убедиться, что с семьей все хорошо. Вместе они пошли в свою квартиру на Набережной Победы и начали демонтировать мебель и все, что там было.

“Там вздыбился пол, и мы боялись, что что-то не то с перекрытиями, но позже комиссия сказала, что угрозы нет, пол не упадет, – рассказывает Лариса. – Мы выносили на свалку все – рамы, мебель, холодильник, телевизор, другую технику. Забивали фанерой окна – потому что мародерить начали уже через полчаса после взрыва. Демонтаж длился много дней, я даже не помню сколько, но очень долго”.

Лариса вспоминает: тогда волонтеры развернули у дома целый палаточный лагерь – чтобы те, кто приходит в свои квартиры, могли поесть и погреться. Люди рассказывали друг другу о помощи, которую можно получить, – например, семья Ларисы и многие другие подали заявки и получили единоразовое пособие от ООН на 30 000 грн на аренду квартиры.

“Поддержка людей была колоссальной. Я никогда такого не видела, хотя сама периодически волонтерю, – говорит Лариса. – Нам дали чайники, посуду, вещи первой необходимости, сертификаты в супермаркет. Тогда все это казалось неважным, а потом мы поняли, что это была очень весомая помощь”.

Через месяц после взрыва городские власти поставили в квартире Ларисы новые окна и сделали откосы. Также можно податься на компенсацию за сломанные двери.

Ольга Ботвинова и ее муж Евгений провели 10 дней в больнице. За день до выписки Ольге в инстаграме написала незнакомая девушка и предложила пожить в ее квартире. Они с мужем живут там до сих пор.

“После того, что произошло, я вообще не думала о бытовых и материальных вещах, – говорит Ольга. – Сначала чувствовала тотальное счастье и благодарность за то, что мы остались в живых. Потом пришло понимание, сколько людей погибли, и я впала в отчаяние. Еще в больнице я узнала, что в нашем отделении лежит 19-летняя девушка из этого дома, у которой никого не осталось. Мы не были знакомы, но я решила прийти к ней. Сначала она была в реанимации, и меня не пускали, а потом ее выписали в обычную палату, и мы начали общаться. Каким-то образом мы вытащили друг друга из этого ужасного состояния и до сих пор поддерживаем отношения”.

Через месяц Ольга восстановила свое физическое состояние, еще через месяц вернулась к работе. Она говорит, что сознательно отгоняла от себя мысли: “почему это произошло именно с нами?” и заменяла их вопросом “что дальше?”. Больше всего после трагедии Ольга боялась чувствовать себя жертвой – “девушкой, на которую будут показывать пальцем и говорить: “Она выжила после такого”. Поэтому Ольга выбрала для себя стратегию: жить и работать дальше, не зацикливаясь на произошедшем.

Виктория Танич неделю после взрыва жила у подруги. Вернуться домой было сложно психологически, а еще дома все это время не было света и воды. Заменить окна ей помог благотворительный фонд, с которым “Штурм” сотрудничает с начала войны, с ремонтом помогают друзья. Трещины на стенах обследовала комиссия – сказала, что угрозы разрушения нет. Но Виктории и сейчас бывает жутко, когда трещина становится глубже на ее глазах.

Активная фаза помощи пострадавшим от взрыва в “Штурме” уже закончилась, но люди все еще приходят – в основном за психологической поддержкой и общением. Поэтому в центре сейчас проводят семейные мероприятия для жителей дома No118 – чтобы люди могли пообщаться между собой и абстрагироваться.

Лариса Сухова на днях ездила навестить свою квартиру. Давно там не была, а тут увидела дом, и нахлынули воспоминания. Она стояла во дворе и плакала, а потом взяла себя в руки и пошла по делам.

“Конечно, я все равно думаю о квартире – это первая недвижимость, которую мы с мужем купили, работали на это долгие годы, – говорит Лариса. – Но, как бы банально это ни звучало, я благодарна, что мы с детьми живы, наш кот выжил, жив муж на фронте. Все же стены – это не души, отстроим. Уже потихоньку отстраиваем“.