Projects
Путь тела воина
Как ищут и возвращают домой останки
погибших военных
Автор: Тамара Балаева
Иллюстрации: Анастасия Иванова
Верстка: Юлия Виноградская
В конце зимы 2023 года Татьяна Дзей зашла в кабинет следователя в Главном управлении МВД Киевской области. Она села за компьютер и просмотрела 1000 фотографий тел погибших военных. Татьяна искала на фото своего 22-летнего крестного сына Никиту Белименко. В марте 2022 года он погиб на позициях в Мариуполе. Где находится его тело и когда оно вернется домой, Татьяна до сих пор не знает.
Каждый месяц Министерство реинтеграции отчитывается о возвращении в Украину с временно оккупированных территорий более 100 тел военных. С начала полномасштабного вторжения по март 2023 года оттуда удалось вернуть тела 1426 защитников. Но еще тысячам родственников погибших некого хоронить, и они все еще ждут останков.
Liga.net узнала, как родные погибших уже больше года ищут их тела, почему приходится ждать так долго и какой путь проходит тело погибшего, если его невозможно сразу забрать с поля боя.
Что такое "Азов"
В 2005 году Татьяна Дзей устроилась работать няней для двух мальчиков – Никиты и Ильи. Никите было шесть лет, Илье – десять дней. Почти сразу женщина почувствовала себя частью этой семьи, а семья приняла ее.
“Мы с детьми проводили вместе все время. Я ухаживала за маленьким Илюшей, играла с Никитой, помогала с уроками, водила на секции, – рассказывает Татьяна. Ей чуть за 50. Она курит айкос, пьет капучино, и в ней, вопреки ее истории, чувствуется неуловимая легкость. – Родители мальчиков серьезно болели, так что в каком-то смысле я сразу взяла на себя много функций их мамы. А потом они пригласили меня стать крестной для обоих, и я согласилась”.
В 2014 году родители парней умерли. Сначала братья жили у дяди, а через четыре года, когда Никита был уже совершеннолетним, Татьяна оформила опекунство над 13-летним Ильей. Ее муж и дочь были не против. Жить стали все вместе в Борисполе.
“Через год Илья поступил в военный лицей имени Богуна, а Никита неожиданно сказал, что хочет присоединиться к “Азову”. Я тогда вообще не знала, что такое “Азов”, – вспоминает Татьяна и начинает смеяться, будто переживает этот разговор прямо сейчас, – Спросила: “Азов”? Это какая-то террористическая организация в Америке?”
Никита уехал на медкомиссию в Мариуполь и не прошел ее. Врачи сказали, что у него сердечная патология. “Он звонил мне психованный, просил сдать кардиограмму за него, чтобы все же пройти медкомиссию, – вспоминает Татьяна. – Я отказалась, но потом в Киеве мы вместе пошли на обследование. Оказалось, что патологий нет, просто сердце нетипичной формы. Боже, вы бы видели Никиту, какой он был счастливый! Взял ту бумажку и начал целовать! Сразу поехал в Мариуполь, а через два дня сказал, что его берут на курс молодого бойца (КМБ) от “Азова”.
Никита уехал на медкомиссию в Мариуполь и не прошел ее. Врачи сказали, что у него сердечная патология. “Он звонил мне психованный, просил сдать кардиограмму за него, чтобы все же пройти медкомиссию, – вспоминает Татьяна. – Я отказалась, но потом в Киеве мы вместе пошли на обследование. Оказалось, что патологий нет, просто сердце нетипичной формы. Боже, вы бы видели Никиту, какой он был счастливый! Взял ту бумажку и начал целовать! Сразу поехал в Мариуполь, а через два дня сказал, что его берут на курс молодого бойца (КМБ) от “Азова”.
КМБ – это девять недель строгой физической, психологической и военной подготовки. Курс проходят все, кто хочет присоединиться к “Азову”. Он настолько сложен, что в среднем 40% бойцов не доходят до конца – а значит, не попадают в бригаду.
“На курсе у Никиты было 60 человек, до окончания отсеялось 24. А он прошел! – говорит Татьяна с гордостью. – Уже когда он погиб, сержант из его КМБ рассказывал, как Никита загнал в палец занозу, и палец загноился, рука распухла. Но Никита все равно не сошел с дистанции, потому что следующего КМБ пришлось бы ждать два месяца”.
После курса Никита отправил Татьяне фото: ему присваивают шеврон “Азова”, он стоит счастливый и улыбается во весь рот.
Через полгода службы Никита приехал домой в первый отпуск и чуть не с порога заявил Татьяне, что хочет ехать в горячие точки.
“Меня это очень взволновало, – говорит женщина. – Я долго думала, как с ним поговорить, а перед отъездом попросила не вызываться первым на боевые задания. Просила, чтобы он всегда помнил об Илье и принимал решения с учетом брата. Никита странно ухмыльнулся, и я не поняла, что значит эта ухмылка. После гибели получила удостоверение УБД и узнала, что он уже тогда участвовал в боевых действиях”.
"Никита погиб"
В январе 2022 года Никита должен был приехать в очередной отпуск в Киев, но его внезапно отменили. А 24 февраля началась полномасштабная война.
“Никита писал, что у них в Мариуполе все нормально, а нас просил срочно выезжать из Борисполя, – вспоминает Татьяна. – Очень радовался, когда мы выехали в Ужгород и все время подбадривал: “Все будет Украина”, “Не переживайте, мы выстоим” и свое фирменное “Обнял-поднял”. Я спрашивала какой-то бред – накормлен ли он, тепло ли одет”.
После восьмого марта связь с Никитой прервалась. Он не отвечал на сообщения и не читал их. Татьяна сходила с ума. В какой-то момент она решила искать чаты в телеграме по слову “Азов” и везде писала одно и то же: “Я ищу своего сына”. “В одном из этих чатов у меня спросили позывной и данные сына. Я написала, и мне ответили: “Живой”, – вспоминает Татьяна. – Это был чат Патронатной службы “Азова”, и он стал для меня спасением. Если Никита не писал два дня, я обращалась в этот чат, получала сообщение “Живой”, и мне становилось легче”.
В последний раз Никита позвонил Татьяне 26 марта – и его голос был неожиданно счастливым. “Я услышала этот голос и говорю: “Никита, вам что, наконец-то привезли еду?”. Он засмеялся и ответил: “Оружие! Нам привезли оружие на вертолете!”. Я была глупой и подумала, что лучше бы еду. Мы поговорили очень мало. Напоследок Никита сказал свое “Обнял-поднял” и отключился”.
В начале апреля Татьяна с семьей вернулась в Киев. Раз в несколько дней писала в Патронатную службу “Азова”, спрашивала о Никите и каждый раз получала ответ: “С ними нет связи. Ждите”.
“А потом Илья поехал к своей девушке в другой город. Я попросила, чтобы он звонил мне в любое время, если получит смску от Никиты, – говорит Татьяна. – В ночь на 15 апреля в 00:30 он позвонил. Я схватила трубку, думала, что сейчас будет радость, а там Илья кричит в телефон: “Никита погиб”.
Как погиб Никита
Илья узнал о гибели брата из инстаграма. Побратим Никиты выложил его фото с черной лентой и подписью “Уходят лучшие. Мы отомстим”. Татьяна написала этому побратиму: “Это правда? Ты видел тело? Как это произошло?”
“Он ответил мне сразу, – говорит Татьяна. – Сказал, что тела никто не видел. Что позицию, на которой был Никита, расстреляли из танка, и все, кто там был, считаются погибшими. Я написала в Патронатную службу “Азова” и спросила, правда ли это. Через два дня они перезвонили и подтвердили, что да”.
Татьяна начала поиски тела Никиты сразу после его гибели. Уже утром после известия позвонила знакомому военному из Борисполя и спросила, как забрать тело из Мариуполя. Ответ был жестким: “Возьми себя в руки и не думай об этом. Сейчас это невозможно, туда нет дороги даже вертолетам. Не верь, если тебе будут говорить, что скоро ты похоронишь сына”.
О скорых похоронах Татьяна услышала уже через час после этого разговора. Заместительница мэра Борисполя, которой женщина предоставляла данные о Никите, пообещала, что тело вернут через неделю, максимум две. “Я тогда почему-то поверила, – говорит Татьяна. – Но мы ждем тело до сих пор”.
В начале июня 2022 года Татьяна получила справку от Нацгвардии о гибели Никиты. С этим документом сразу пошла к следователю. “Я написала заявление, открыли уголовное производство. У Илюши взяли образец ДНК, чтобы идентифицировать тело, когда его вернут, – говорит Татьяна. – А потом мне сказали, что дело передали на место происшествия в МВД Мариуполя, которое базируется в Днепре, и что коммуникации с тем МВД нет”.
В начале июня 2022 года Татьяна получила справку от Нацгвардии о гибели Никиты. С этим документом сразу пошла к следователю. “Я написала заявление, открыли уголовное производство. У Илюши взяли образец ДНК, чтобы идентифицировать тело, когда его вернут, – говорит Татьяна. – А потом мне сказали, что дело передали на место происшествия в МВД Мариуполя, которое базируется в Днепре, и что коммуникации с тем МВД нет”.
Родственники других погибших дали Татьяне контакты полиции Мариуполя в телеграме – мобильные номера, на которые она написала в мессенджере. “Мне ответили: “Ваше дело на рассмотрении. Течение следственных действий мы не разглашаем”, – вспоминает женщина. – Я написала, что из плена вернулись побратимы Никиты, они рассказали новые обстоятельства его гибели. Получила ответ: “Напишите номера побратимов. Если понадобится, мы с ними пообщаемся”. Я не стала писать номеров, потому что вообще не знаю, действительно ли это полиция Мариуполя или кто это”.
После обмена в июне 2022 года, когда первые защитники Мариуполя вышли из плена, с Татьяной связался побратим ее крестного. Сказал, что не верит, что Никита погиб и просил подать заявку в Красный Крест на розыск его в плену. Татьяна была в шоке – появилась надежда. Уже на утро взяла все документы и поехала в Красный Крест, подала заявление.
“С этим побратимом Никиты, Сашей, мы много разговаривали, потом я ездила к ним с мамой в гости, – говорит Татьяна. – Почему-то все азовцы мне сразу становятся родными. Мы и сейчас много общаемся, после каждого обмена Саша подсказывает мне, кто из освобожденных мог знать Никиту”.
Так было после обмена в сентябре 2022 года. Саша отправил Татьяне контакт побратима и сказал, что у этого человека точно есть какая-то информация. “Я настраивалась на звонок дня три. Когда позвонила, побратим спросил: “Вы готовы слышать правду?” Я ответила, что готова слышать только правду. Тогда он сказал, что Никита точно погиб. И рассказал, как это произошло”.
Мы с Татьяной сидим на летней площадке в “Макдональдсе”, и она показывает на желтых стаканчиках с капучино: было две позиции. На одной Никита и еще пять человек – Татьяна ставит один стаканчик. На другой, метрах в 800, еще несколько военных – Татьяна ставит второй стаканчик.
“Никите передали по рации: “Нас кроют! Нужна помощь”. Из шести побежали двое – наш Никита и 38-летний “Кобзарь”. Никита мог остаться, но он побежал, понимаете? – говорит Татьяна и впервые за разговор плачет. – На той позиции, куда они побежали, все погибли. Это произошло 14 апреля 2022 года в 4:52 утра. Ни одного тела нет. Жена “Кобзаря” до сих пор его ждет. Она увидела его на видео из плена – ей так показалось, хотя все говорят, что это не он. Я ее понимаю, мне бы тоже так показалось”.
Из того разговора Татьяна узнала, что после обстрела позиции командование не дало приказ пойти посмотреть, есть ли там раненые. “Другие бойцы тоже подтверждали мне это, – говорит Татьяна и закуривает новый стик айкоса. – Я понимаю, это было опасно. Ребята могли погибнуть, если бы пошли. У меня нет обиды, и сразу не было”.
Путь тела
По данным Министерства реинтеграции, с начала полномасштабного вторжения по март 2023 года в Украину с временно оккупированных территорий удалось вернуть тела 1426 защитников. В Патронатной службе “Азова” говорят: по состоянию на сегодня похоронили чуть меньше половины погибших из бригады.
Путь, который проходили и еще проходят тела погибших в Мариуполе военных, несколько отличается от того, как это происходит в других горячих точках.
“На Азовстали были рефрижераторы – но не в бункерах, а на территории завода, – объясняет Наталка Багрий из Патронатной службы “Азова”. Она занимается направлением работы с телами погибших военных. – Если тела удавалось забирать с позиций, их складывали туда. Потом ракета попала в помещение с рефрижераторами, и тела перенесли в нижние бункеры, в ангар, где было прохладно”.
С начала полномасштабного вторжения по март 2023 года в Украину с временно оккупированных территорий удалось вернуть тела 1426 защитников
В Мариуполе у “Азова” была довольно четкая система оповещений о гибели военных: “Люди, которые были на позициях, видели своими глазами прилеты на другие позиции, и было известно, кто там находился. Они передавали информацию своему командиру, тот – командиру полка (“Азов” стал бригадой Национальной гвардии только в феврале 2023 года. – Liga.net). Все фиксировалось, нам передавали списки, а мы оповещали родственников”, – вспоминает Наталка.
Она добавляет: тогда родственникам говорили, что их близкий погиб, даже если тело было невозможно забрать, и официально военный считался без вести пропавшим. Сейчас такого уже нет: если военный по документам имеет статус пропавшего без вести, именно это и говорят родным – пока нет официального уведомления о гибели.
Тела погибших в Мариуполе хранили в рефрижераторах на Азовстали до середины мая 2022 года, когда военные вышли с завода в плен. Потом тела забрали россияне, а в июне состоялся первый обмен.
“Если говорить о погибших на войне в целом, а не в Мариуполе, то бывает такое, что старшие офицеры с обеих сторон договариваются об обмене телами на месте, и он происходит мгновенно, – говорит Наталья. – Это старая практика, так поступают на протяжении многих войн. Но когда идут активные боевые действия, тело с позиций невозможно забрать неделями – например, в Бахмуте. Или не удается договориться о мгновенном обмене на поле боя, и тогда об этом договариваются на официальном уровне, а это может занять несколько месяцев”.
Транспортирует тела в города, где их будут хоронить, гуманитарная миссия ВСУ “На щите”. Она находится в ведении Центрального управления гражданско-военного сотрудничества Генерального штаба ВСУ. То есть в миссию входят и военные, и гражданские. Военные из “На щите” комментарии СМИ не дают.
Гражданские, которые возят тела с прифронтовых территорий, базируются в разных областях Украины и делают выезды с разной периодичностью. В Ровно этим занимается Александр Гребенюк. Он волонтерит с 2014 года – сначала возил машины на фронт, затем занимался реабилитацией ветеранов и помощью в юридических вопросах, инициировал открытие Дома ветеранов в Ровно.
“Когда началась полномасштабная война, я хотел пойти в армию, но с моими болезнями не взяли, – рассказывает Александр. – Ко мне почти с первых дней вторжения стали обращаться родные погибших и просить помочь найти тело. Мы быстро нашли спонсоров, купили два рефрижератора, достали дизель и начали ездить за телами. Первый выезд совершили, кажется, восьмого марта 2022 года”.
С этого времени Александр и его команда перевезли с прифронтовых территорий более 1000 тел погибших военных. Сейчас выезжают дважды в неделю, за один день могут объехать до 20 моргов в прифронтовых населенных пунктах от Харьковской до Запорожской области.
“В каждой бригаде есть представитель военно-гражданского сотрудничества. Он отвечает за доставку тела с поля боя в первый морг, – объясняет Александр. – Там тело забираем мы и везем в морг в городе, где будут похороны. В один день сбор тел по моргам в разных населенных пунктах может длиться с восьми утра до 11 вечера”.
“Мы быстро нашли спонсоров, купили два рефрижератора, достали дизель и начали ездить за телами”
Патронатная служба “Азова” сотрудничает с “На щите” в вопросе возвращения тел. “Они привозят тела в Киев, мы помогаем их принимать, осматриваем и фотографируем, – рассказывает Наталка Багрий. – Предварительно просим у родных фотографии татуировок погибших – чтобы тех, у кого они сохранились, можно было идентифицировать визуально. Если это невозможно, тела проходят экспертизу ДНК”.
По словам Наталки, более половины защитников Мариуполя все еще не похоронены именно из-за отсутствия совпадений по ДНК с близкими родственниками.
Дело в том, что анализировать совпадения ДНК в Украине имеет право только одна структура – Научно-исследовательский экспертно-криминалистический центр МВД Украины (НИЭКЦ). Но он анализирует данные не только погибших или пропавших без вести на войне, но и данные по ДНК всех, кто проходит по уголовным и гражданским производствам – это дела по убийствам, определению отцовства по ДНК и другие. Нагрузка на систему большая, поэтому результатов экспертизы в каждом случае приходится ждать долго.
“Исследования идут, к работе НИЭКЦ у нас нет нареканий, – говорит Наталка Багрий. – Но для конечного результата нужно два совпадения ДНК – предварительное и окончательное, которое уже показывает процент. Семьи могут ждать его полгода, семь, восемь месяцев”.
Только одна структура в Украине имеет право анализировать совпадения ДНК
Еще одна проблема: тела, которые приходят по обмену, находятся в очень плохом состоянии – иногда это просто куски костей. Выделить из них ДНК сложно, иногда приходится делать это дважды или даже трижды – и это еще больше затягивает процесс опознания.
“А бывает такое, что родители один раз сдали ДНК – и исследование показало родство с погибшим. Но они не хотят верить, что их сын погиб, и пересдают еще раз. Снова получают подтверждение, но все равно отказываются верить и не забирают тело, – говорит Наталка. – Это тоже нагружает систему ДНК-исследований и влияет на скорость”.
Пока результатов экспертизы нет, тела лежат в состоянии глубокой заморозки в рефрижераторах в городе, в который их привезли.
Это означает, что тело крестного сына Татьяны Дзей Никиты, как и многих других погибших военных, возможно, уже вернули в Украину. Но его ДНК еще не обработали.
1 500 фотографий останков погибших
Родственники погибших военных обїядиняются, обмениваются информацией, помогают друг другу и вместе ищут тела своих близких. Татьяна Дзей входит в сообщество родных погибших азовцев, созданное Патронатной службой бригады.
“Я познакомилась с другими родителями, которые тоже ищут тела своих сыновей, – рассказывает Татьяна. – Мы начали искать вместе. Прошлой осенью нашли контакты работников морга в Днепре, написали им в телеграм данные погибших ребят, прислали фото и спрашивали, есть ли у них такие. Я знаю нескольких родителей, которые именно так нашли тела. Я не нашла. А сейчас, как я знаю, морги уже не идут на контакт с родными погибших”.
Александр Гребенюк из Ровно и другие волонтеры, которые возят тела из прифронтовых городов, сейчас являются посредниками между моргами и родными погибших. “У меня есть список из 195 погибших за последние два-три месяца контрнаступления. Их родные обратились ко мне, сбросили данные, особые приметы и фото и просят найти тела, – рассказывает Александр. – Когда я приезжаю в морг Днепра, всегда сажусь и просматриваю новые тела, которые туда привезли. Если зрительно что-то кажется знакомым, начинаю копаться у себя в телефоне и искать совпадение по фото”.
Если Александру кажется, что тело похоже на то, что есть в его запросах, он пишет или звонит родным, и они начинают “опознание” по телефону – Александр расспрашивает о татуировках, шрамах, родинках и всем, что может помочь узнать.
“Раньше морги напрямую общались с родственниками погибших”
“Были случаи, когда после таких разговоров родня приезжала в морг и узнавала своего погибшего, – рассказывает Александр. – А бывает, что, например, у парня осталась только мама 82 лет. Как она приедет из Ровно на опознание и в каком состоянии она будет потом? Тогда родные пишут заявление, что не имеют к нам претензий, я на основе этого заявления делаю протокол опознания и привожу тело. Весь этот процесс дистанционного опознания занимает очень много времени, особенно если у тела нет лица. А ошибиться и везти тело назад мы не можем – это затраты времени и дизеля. Поэтому проверяем тщательно”.
В конце прошлой зимы Патронатная служба “Азова” договорилась со следственным управлением Киевской области и с Шевченковским управлением МВД Киева, чтобы родные погибших смогли посмотреть фото тел, поступивших в столицу и область.
“Родители не верили, что тела поступают в очень плохом состоянии и идентифицировать их визуально часто невозможно, нужно только ждать ДНК, – рассказывает Наталка Багрий. – Поэтому моя коллега просто на словах и личных отношениях договорилась со следователями. Родственники посмотрели на эти фото и поняли картину”.
Татьяна тогда тоже записалась на просмотр фото в отделении МВД. Речь шла о 1500 фотографиях изуродованных тел. “Родители, которые уже ходили на опознание передо мной, позвонили мне, чтобы успокоить, – вспоминает Татьяна. – Говорили, что ничего прямо такого страшного на тех фотографиях нет, но надо готовиться увидеть червей и всякое такое. Я, как мне казалось, была готова.
У Никиты не было татуировок, поэтому Татьяна могла узнать его только по амулету, который он не снимал – железный жетон Нацгвардии, электронным часам и специфическому прикусу.
“Первые 1000 фото мы смотрели на ноутбуке в кабинете в течение пяти часов, – вспоминает Татьяна. – Некоторые фотографии я снимала на свой телефон, чтобы пересмотреть дома – там, где мне казалось, что зубы похожи на Никитины. Я перенесла это как-то нормально. Через несколько дней мы поехали в другой кабинет смотреть еще 500 фото, и где-то на восьмом снимке у меня началась истерика. Я увидела руку с электронными часами, и мне показалось, что это Никитины часы. Подбежала следователь, начала меня успокаивать: “Это не он. Посмотрите, здесь на погибших часы Casio, а у вас другая фирма. Это не он”. Мой организм уже не слушался, но я все-таки досмотрела все фото. Никиты на них точно не было”.
Сон Татьяны
Каждый вечер перед сном Татьяна любит побыть сама. Закрывается в комнате, открывает телеграм и начинает смотреть чаты и каналы по поиску погибших, пропавших без вести и пленных. Украинские и те, в которые выкладывают фото россияне. Приближает и внимательно рассматривает каждый снимок. Если ей кажется, что человек на фото похож на Никиту, пересылает Илье. Каждый раз получает ответ: “Нет, это не он”.
“Зимой мне приснился сон, – рассказывает Татьяна. – Будто я захожу домой, снимаю один ботинок и слышу мужской голос: “Смотри, кого я привел”. Я снимаю второй ботинок, захожу на кухню, а там сидит Никита – в футболке, которую я ему подарила, в своих кроссовках, на месте, где он всегда сидел. Я подбегаю к нему, тормошу за плечи и начинаю кричать: “Никита, где ты был? Где ты был? Я столько выплакала! Где ты был?” Он обнимает меня и говорит: “Ой Таня, где я только не был. Я даже через Борисполь ехал, но выйти не мог. Но теперь все будет хорошо, я здесь”.
Татьяна запомнила этот сон в деталях и пыталась анализировать слова Никиты в нем. “Особенно мне не давала покоя фраза “Я даже через Борисполь ехал, но не мог выйти”, – говорит женщина. – Я подумала, что, возможно, его уже привезли в рефрижераторе и он где-то здесь. Потому и пошла смотреть те фото в отделение МВД, и ищу дальше. Но пока не нашла”.
Когда в Киеве откроют Национальное военное мемориальное кладбище, там будет аллея для захоронения пустых гробов – тех, кого все еще не нашли, но чьим близким нужно куда-то приходить и иметь физическое место для горевания. Татьяна ждет этого. А пока у нее есть флажок с позывным Никиты на Майдане – и она ходит разговаривать с крестным сыном туда.
